Цена счастья - Страница 26

Некоторое время меня развлекали титры на французском, но затем я начала скучать все больше и больше. Дениз сопровождала просмотр непрерывными язвительными замечаниями, а Фарамон все время пытался завладеть моей рукой. «Странно, — подумалось мне. — В конце концов ведь мы же тут не одни». У меня было такое чувство, что Дениз своими зелеными кошачьими глазами великолепно видит в темноте. И мне меньше всего хотелось бы, чтобы она перенесла свои колкости с Дорис Дэй на мою скромную особу. Уж не задался ли братец Брайана целью скомпрометировать меня? Эта версия показалась мне весьма правдоподобной.

Когда на экране появилась надпись «Конец», я почувствовала огромное облегчение. С каким же удовольствием я вдыхала свежий ночной воздух, после того как мы вышли из зала! И вновь кроме нас никого не было вокруг. По всей видимости, жители деревни весьма рано отправлялись в постель. Лишь в двух-трех домах еще горел свет. Но несмотря на это, я никак не могла избавиться от ощущения, что кто-то тайно наблюдает за нами.

— Как жаль, что мы уже не сможем заскочить куда-нибудь, чтобы выпить, — посетовал Фарамон. — По будням все кафе закрываются в восемь, а в ночной клуб дамы не допускаются...

— Да туда и входить-то не хочется, — коротко бросила Дениз. — Он так же примитивен, как и вся эта деревня.

Говоря, она не сочла необходимым даже хотя бы немного понизить голос. Мне стало совсем нехорошо от мысли, что Дениз мог услышать кто-нибудь из жителей деревни. Судя по всему, ее реплика показалась не особенно уместной и Фарамону. Во всяком случае, он предпочел по возможности быстрее посадить нас в машину.

— Домой, сэр? — спросил Жиль.

— Да, — подтвердил Фарамон. — Если только у вас нет лучшего предложения.

По всей видимости, это была его «стандартная» шутка, поскольку никто не рассмеялся, а Жиль тронул машину с места, не сказав ни слова.

— Идет снег, — неожиданно заметил Поль.

И верно, в свете фар в воздухе танцевали отдельные снежинки.

— Как же медленно тянется время! — ни к кому не обращаясь, произнес Фарамон. — Интересно, сколько сантиметров будет к утру? Нужно приготовить лыжи...

— Не будь таким нетерпеливым, — рассмеялся Поль. — Нужно гораздо больше снега, чтобы начать кататься на лыжах.

— Знаю, знаю, — вздохнул Фарамон, — но уже нет сил ждать...

Тут он повернулся ко мне.

— Здесь очень красиво, когда выпадет много снега!

— Но и достаточно опасно, — добавил Поль.

При этом он не смотрел на меня, но я была уверена, что последнее замечание было адресовано именно мне.

Когда на следующее утро я поднялась и выглянула в окошко, то обнаружила, что от снега ничего не осталось.

За завтраком Фарамон заметил:

— Что ж, может быть, нам больше повезет в следующий раз.

Однако прошло несколько недель, и ничего не изменилось в нашей жизни. Я и не знала — радоваться мне этому или печалиться.

10

Я уже описывала, насколько скучны были вечера в замке. Однако в сравнении с тем, как приходилось проводить время днем, их можно было назвать даже интересными. Целыми днями я была предоставлена самой себе. Брайан и Поль работали, Майкл — учился. Я стала посещать занятия Майкла по французскому языку, так как успела понять, что преподавательские склонности Фарамона по отношению ко мне ограничивались желанием преподавать только «язык любви».

Уроки Поля проходили в большой темной библиотеке, которая казалась мне оазисом среди всей окружавшей нас галльской пышности. Надо сказать, что за очень короткий отрезок времени Майкл узнал несравнимо больше, чем ему смогли бы дать в Ванкувере. И хотя в душе я испытывала недовольство, видя растушую привязанность сына к Полю, успехи Майкла меня очень радовали. Наверное, не будь этого покушения на вокзале, у нас с Полем сложились бы очень добрые отношения. Но я видела его там, а потому не могла заставить себя поверить ему. Но с другой стороны, у меня зачастую складывалось впечатление, что он был единственным человеком в замке, соответствующим моим внутренним потребностям как личности.

Большую часть времени я проводила все же в обществе Фарамона, который уже открыто ухаживал за мною. Это обстоятельство не особенно льстило мне, более того — вызывало в душе странное чувство фальши. Мне казалось, что он флиртовал со мною исключительно потому, что я единственная незамужняя женщина в замке. Если бы замок заполнился огромным количеством гостей, как это обычно бывало в это время года, Фарамон едва ли уделял мне столько внимания. Но что самое странное, несмотря на это, достаточно часто я была близка к тому, чтобы пасть жертвой его удивительного обаяния. Что меня в конце концов удерживало, мне и самой оставалось неясным.

Возможно, меня смущало то, что этот интересный молодой человек, вниманию которого ко мне наверняка остро позавидовали бы многие молодые дамы, достаточно часто подолгу отсутствовал. Где он пропадал, никто не знал, но уж во всяком случае это были не деловые поездки. Мой пуританский характер и гордость не позволяли, однако, прямо спросить кого-либо о тайной жизни Фарамона, и я была вынуждена довольствоваться откровениями Дениз, намекавшей время от времени на легкомысленное поведение своей горничной, молодой девушки из деревни, во всех проступках которой виновен якобы Фарамон.

— У него с жителями деревни уж слишком дружеские отношения, — в одну из таких бесед заметила Дениз. — Ничего удивительного, что у людей теперь нет никакого уважения к нашей семье. Одному Богу известно, что ему нужно в этом ужасном захолустье.